9928
30
Имя Евгения Халдея известно немногим, его фотографии – всем. По крайней мере две: выполненный в мае 1945 года снимок «Знамя над Рейхстагом», который стал настоящим символом Победы, и знаменитая фотография «Первый день войны», единственная, снятая в Москве 22 июня 1941 года. Эти два кадра дают яркое, но, разумеется, неполное представление о творчестве Евгения Халдея.
Главные военные преступники на скамье подсудимых. Нюрберг. 1946 г.
×
Его кадры 1941-1946 годов, запечатлевшие войну от объявления о нападении Германии на СССР до Нюрнбергского процесса, обошли весь мир и приведены в качестве иллюстраций в бесчисленных учебниках, документальных книгах, энциклопедиях.
С его снимков глядят на нас передовики производства и стахановцы, солдаты и генералы, беспечные дети и занятые государственными делами партийные чиновники, безвестные шахтеры и главы мировых держав.
Эти фотографии стали историей – историей огромной страны и историей одного человека, большого мастера, тонко чувствующего суть и смысл своей работы, обладающего даром исключительной творческой выразительности, уважающего и понимающего своих героев.
Эти фотографии стали историей – историей огромной страны и историей одного человека, большого мастера, тонко чувствующего суть и смысл своей работы, обладающего даром исключительной творческой выразительности, уважающего и понимающего своих героев.
Евгений Ананьевич Халдей родился 10 апреля 1916 года на Украине, в шахтерском городке Юзовка (теперь Донецк). Время и место его появления на свет отнюдь не предвещали безоблачного детства: на Украине шли бои Гражданской войны, причем собственно военные действия перемежались с излюбленным в тех местах развлечением – еврейскими погромами.
Родителей Евгения, правоверных евреев, это затронуло самым трагическим образом. В 1917 году, когда в их дом ворвались погромщики, его мать была убита, а будущий фотограф, которого она прикрывала своим телом, получил свое первое и единственное пулевое ранение. Пуля, прошедшая тело матери, застряла под ребром у ребенка, и Евгений выжил лишь благодаря усилиям местного фельдшера. Осиротевшего мальчика приняла к себе бабушка, которая воспитывала Евгения в строгих еврейских традициях.
Впрочем, интересы мальчика с самого младшего возраста лежали отнюдь не в религиозной плоскости. Будущий фотограф явно предпочитал местное фотоателье, где он работал подмастерьем, помогая фотографу-соседу промывать и сушить отпечатки.
В 1928 году, в возрасте всего 12 лет, Евгений Халдей смастерил свою первую фотокамеру: объективом послужила линза из бабушкиных очков, а корпусом – обычная картонная коробка. С помощью этого устройства он сделал свой первый снимок, который запечатлел городскую церковь. Церковь вскоре была разрушена, и мальчик, ставший обладателем исторической фотографии, начал задумываться о силе фотоискусства. Впрочем, эпоха к подобным мыслям не располагала. В 1930 году на Украине начался голод.
Родителей Евгения, правоверных евреев, это затронуло самым трагическим образом. В 1917 году, когда в их дом ворвались погромщики, его мать была убита, а будущий фотограф, которого она прикрывала своим телом, получил свое первое и единственное пулевое ранение. Пуля, прошедшая тело матери, застряла под ребром у ребенка, и Евгений выжил лишь благодаря усилиям местного фельдшера. Осиротевшего мальчика приняла к себе бабушка, которая воспитывала Евгения в строгих еврейских традициях.
Впрочем, интересы мальчика с самого младшего возраста лежали отнюдь не в религиозной плоскости. Будущий фотограф явно предпочитал местное фотоателье, где он работал подмастерьем, помогая фотографу-соседу промывать и сушить отпечатки.
В 1928 году, в возрасте всего 12 лет, Евгений Халдей смастерил свою первую фотокамеру: объективом послужила линза из бабушкиных очков, а корпусом – обычная картонная коробка. С помощью этого устройства он сделал свой первый снимок, который запечатлел городскую церковь. Церковь вскоре была разрушена, и мальчик, ставший обладателем исторической фотографии, начал задумываться о силе фотоискусства. Впрочем, эпоха к подобным мыслям не располагала. В 1930 году на Украине начался голод.
Евгений Халдей, который к 1930 году окончил пять классов средней школы, «приписал» себе еще один год и устроился чистильщиком в паровозное депо. Тяжелая работа стала средством выживания: рабочая карточка обеспечивала пайку в 800 граммов хлеба в день. К тому же, работа открыла новые финансовые и творческие возможности. Халдей с рассрочкой на год приобрел фотоаппарат Фотокор-1 и принялся с энтузиазмом фотографировать заводскую жизнь.
На один из этих снимков, запечатлевший рабочего у газгольдера, обратил внимание редактор заводской газеты. Это и стало началом трудовой биографии Халдея-фотографа. Вскоре он сотрудничал в многотиражке на постоянной основе, участвуя во всем от разноса тиража по цехам до съемки передовиков производства. Сотрудничал Халдей и с агитбригадой – здесь он занимался выпуском стенгазеты.
На один из этих снимков, запечатлевший рабочего у газгольдера, обратил внимание редактор заводской газеты. Это и стало началом трудовой биографии Халдея-фотографа. Вскоре он сотрудничал в многотиражке на постоянной основе, участвуя во всем от разноса тиража по цехам до съемки передовиков производства. Сотрудничал Халдей и с агитбригадой – здесь он занимался выпуском стенгазеты.
Упорство и талант фотографа быстро стали приносить плоды. Фотограф начал сотрудничество с украинским «Прессфото, а позднее и агентством «Союзфото» в Москве. В эту организацию пятнадцатилетний Халдей в картонной коробке отправлял свои стеклянные негативы – за каждый снимок, принятый в фототеку агентства, фотографу платили 5 рублей. 1933 год Халдей встретил в газете «Сталинский рабочий».
1936 году Халдей приехал покорять Москву. Молодому фотографу сопутствовал успех – он поступил на работу в Фотохронику ТАСС. Впрочем, в столице Халдей не задержался. Для него началась разъездная жизнь: командировки на Западную Украину, в Якутию, Карелию и Белоруссию. Интенсивная работа способствовала развитию творческого мастерства, немалому учится Халдей и у лучших мастеров современности – по их фотографиям в журналах «СССР на стройке» и «Огонек».
Формула его успеха – точная режиссура каждого снимка, тщательный отбор будущих героев, выгодные ракурсы лучших достижений советской промышленности. Этим годам принадлежат сделанные в репортажной манере фотографии Алексея Стаханова и Паши Ангелиной, классические портреты молодого М. Растроповича и Д.Шостаковича – одни из самых знаменитых работ Халдея мирного времени.
М.Ростропович
М.Ростропович
«22 июня я вернулся из Тархан, где отмечали 100-летие со дня смерти Лермонтова, – вспоминал Евгений Халдей в своих записках. – Я снимал там ребят из сельского литературного кружка. Один мальчик читал стихи: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром…», а я просил его повторять эти строчки снова и снова, чтобы сделать хорошие дубли. Если бы знать!
И вот приехал утром в Москву, подхожу к дому – а жил я неподалеку от германского посольства, смотрю – немцы из машин выгружают узлы с вещами и заносят в посольство. Я не мог понять, что происходит. А в 10 утра позвонили из фотохроники и приказали срочно явиться на работу. В 11 Левитан начал говорить по радио «Внимание, говорит Москва, работают все радиостанции… В 12 часов будет передано важное правительственное сообщение». Он твердил это в течение целого часа – нервы у всех были на пределе. В 12 раздался голос Молотова. Он слегка заикался. И тут мы услышали страшное: «…бомбили наши города Киев, Минск, Белосток…»
И вот приехал утром в Москву, подхожу к дому – а жил я неподалеку от германского посольства, смотрю – немцы из машин выгружают узлы с вещами и заносят в посольство. Я не мог понять, что происходит. А в 10 утра позвонили из фотохроники и приказали срочно явиться на работу. В 11 Левитан начал говорить по радио «Внимание, говорит Москва, работают все радиостанции… В 12 часов будет передано важное правительственное сообщение». Он твердил это в течение целого часа – нервы у всех были на пределе. В 12 раздался голос Молотова. Он слегка заикался. И тут мы услышали страшное: «…бомбили наши города Киев, Минск, Белосток…»
Евгений Халдей вошел в группу военных корреспондентов, которые отправились на фронт.
Он попал на Северный флот и потом всю войну носил черную морскую форму. Со своей камерой Leica он прошел всю войну, все 1418 дней и расстояние от Мурманска до Берлина. Халдей запечатлел Парижское совещание министров иностранных дел, поражение японцев на Дальнем Востоке, конференцию глав союзных держав в Потсдаме, подписание акта капитуляции Германии. Он участвовал в освобождении Севастополя, штурме Новороссийска, Керчи, освобождении Румынии, Болгарии, Югославии, Австрии, Венгрии, а на Нюрнбергском процессе его фотографии были представлены в числе вещественных доказательств.
Он попал на Северный флот и потом всю войну носил черную морскую форму. Со своей камерой Leica он прошел всю войну, все 1418 дней и расстояние от Мурманска до Берлина. Халдей запечатлел Парижское совещание министров иностранных дел, поражение японцев на Дальнем Востоке, конференцию глав союзных держав в Потсдаме, подписание акта капитуляции Германии. Он участвовал в освобождении Севастополя, штурме Новороссийска, Керчи, освобождении Румынии, Болгарии, Югославии, Австрии, Венгрии, а на Нюрнбергском процессе его фотографии были представлены в числе вещественных доказательств.
Танки М4А2(76)W «Шерман» 1-го батальона 46-й гвардейской танковой бригады 9-го гвардейского механизированного корпуса 6-й танковой армии на улицах Вены.
Евгений Халдей: “Я пошел в парк у здания парламента, чтобы снять проходящие колонны солдат. И увидел эту картину. На скамейке сидела женщина, убитая двумя выстрелами - в голову и шею, рядом с ней мертвые подросток лет пятнадцати и девочка. Чуть поодаль лежал труп отца семейства. На лацкане у него был золотой значок НСДАП, рядом валялся револьвер. (…) Подбежал вахтер из здания парламента: - Это он, он сделал, не русские солдаты. Пришел в 6 утра. Я видел его и его семью из подвального окна. На улице ни души. Он сдвинул вместе скамейки, велел женщине сесть, то же самое велел детям. Я не понял, что он собирается делать. И тут он застрелил мать и сына. Девочка запротивилась, тогда он уложил ее на скамью и тоже застрелил. Отошел в сторону, оглядел результат и застрелился сам.”
Знамя над Рейхстагом
Интересная история связана со знаменитой фотографией «Знамя над Рейхстагом».
Евгений Халдей сам рассказал, как все тогда было: «Я работал в фотохронике ТАСС. Вдруг шеф вызывает и говорит, что нужно срочно лететь в Берлин. Там штурмуют центр, надо это заснять, а еще лучше сфотографировать, как бойцы водружают красный флаг над рейхстагом.
Но ведь в Берлине я красный флаг не найду! Полковое знамя, раз там еще идут бои, мне не дадут… Решил пойти к завхозу фотохроники. Там работал друг Каплинский.
- Выручай, Капа… Срочное задание, лечу в Берлин, нужно достать красный материал для знамени.
- Где же я, Женя, тебе достану красный материал?
- А помнишь, когда у нас проходило профсоюзное собрание, ты стол застилал красным полотнищем… Так это ж нужно для торжественных случаев… Не беспокойся, я тебе его верну…
C этим красным материалом я пошел к знакомому портному: «Моисей, – говорю,- есть срочная работа»!
- Что может быть более срочным, чем то, что наши войска должны вот-вот взять Берлин и поймать «дэм газлен Гитлер» (злодея Гитлера)?
- Пожалуй, ты прав. Я как раз для этого дела завтра улетаю в Берлин. И ты, Моисей, должен мне помочь.
Всю ночь мы вдвоем колдовали над красным полотнищем. Портной сшил три флага. На одном даже успел нашить звездочку и серп и молот. А что я порезал материал, – друг Капа меня простит…
В Берлине я с тремя солдатами отправился в уже захваченный рейхстаг делать исторический снимок. Кое-как добрались до крыши. Нужно было выбрать такую точку для съемки, чтобы не только были видны знамя и крыша, а и берлинская улица. Я нашел на крыше уцелевшую статую и обратился к солдатам: «Кто сумеет забраться на эту фигуру и прикрепить флаг»
- Я сумею, – вызвался молодой автоматчик.
На чердаке нашли древко и прикрепили к нему красное полотнище. Автоматчик полез на статую, а друг страховал его.
В тот же день вечером я вылетел в Москву с фотодокументом. Отпечатал контрольные снимки. Передал бильд-редактору. Вдруг меня вызывает сам генеральный директор ТАСС Пальгунов:
- Халдей, что ты привез?
- Как «что»? Снимки с рейхстага.
- Посмотри внимательней. Ты хочешь всему миру показать наших мародеров?
Я стал дотошно рассматривать солдат. Действительно, у одного из них на обеих руках оказались часы. Пришлось мне ехать в лабораторию и иголкой счищать с руки автоматчика вторую пару наручных часов.
Потом я снова вернулся в Берлине, продолжал снимать поверженную столицу Германии, солдат-победителей, оставляющих свои автографы на колоннах рейхстага, девушку-регулировщицу, строго следящую за движением транспорта у Бранденбургских ворот»
Интересная история связана со знаменитой фотографией «Знамя над Рейхстагом».
Евгений Халдей сам рассказал, как все тогда было: «Я работал в фотохронике ТАСС. Вдруг шеф вызывает и говорит, что нужно срочно лететь в Берлин. Там штурмуют центр, надо это заснять, а еще лучше сфотографировать, как бойцы водружают красный флаг над рейхстагом.
Но ведь в Берлине я красный флаг не найду! Полковое знамя, раз там еще идут бои, мне не дадут… Решил пойти к завхозу фотохроники. Там работал друг Каплинский.
- Выручай, Капа… Срочное задание, лечу в Берлин, нужно достать красный материал для знамени.
- Где же я, Женя, тебе достану красный материал?
- А помнишь, когда у нас проходило профсоюзное собрание, ты стол застилал красным полотнищем… Так это ж нужно для торжественных случаев… Не беспокойся, я тебе его верну…
C этим красным материалом я пошел к знакомому портному: «Моисей, – говорю,- есть срочная работа»!
- Что может быть более срочным, чем то, что наши войска должны вот-вот взять Берлин и поймать «дэм газлен Гитлер» (злодея Гитлера)?
- Пожалуй, ты прав. Я как раз для этого дела завтра улетаю в Берлин. И ты, Моисей, должен мне помочь.
Всю ночь мы вдвоем колдовали над красным полотнищем. Портной сшил три флага. На одном даже успел нашить звездочку и серп и молот. А что я порезал материал, – друг Капа меня простит…
В Берлине я с тремя солдатами отправился в уже захваченный рейхстаг делать исторический снимок. Кое-как добрались до крыши. Нужно было выбрать такую точку для съемки, чтобы не только были видны знамя и крыша, а и берлинская улица. Я нашел на крыше уцелевшую статую и обратился к солдатам: «Кто сумеет забраться на эту фигуру и прикрепить флаг»
- Я сумею, – вызвался молодой автоматчик.
На чердаке нашли древко и прикрепили к нему красное полотнище. Автоматчик полез на статую, а друг страховал его.
В тот же день вечером я вылетел в Москву с фотодокументом. Отпечатал контрольные снимки. Передал бильд-редактору. Вдруг меня вызывает сам генеральный директор ТАСС Пальгунов:
- Халдей, что ты привез?
- Как «что»? Снимки с рейхстага.
- Посмотри внимательней. Ты хочешь всему миру показать наших мародеров?
Я стал дотошно рассматривать солдат. Действительно, у одного из них на обеих руках оказались часы. Пришлось мне ехать в лабораторию и иголкой счищать с руки автоматчика вторую пару наручных часов.
Потом я снова вернулся в Берлине, продолжал снимать поверженную столицу Германии, солдат-победителей, оставляющих свои автографы на колоннах рейхстага, девушку-регулировщицу, строго следящую за движением транспорта у Бранденбургских ворот»
Умение не только использовать в свою пользу обстоятельства, но и при необходимости делать небольшие постановки снова пригодилось Халдею во время съемок на Нюрнбергском процессе. Здесь фотограф столкнулся с невозможностью сменить точку съемки: фотографу было запрещено перемещаться по залу, а все участники процесса занимали строго определенные места. Проблема решилась подкупом охранника – за две бутылки виски он согласился в нужный момент подвинуться, чтобы позволить фотографу заснять Геринга в нужном ракурсе.
Однако после войны для Евгения Халдея настали трудные времена. По «пятой статье» его увольняют из ТАСС. Официальная формулировка была, разумеется, другой – «сокращение штатов», а по менее обтекаемому выражению партийных чиновников использовать Халдея далее как фотографа было «нецелесообразно».
Его снимки вновь появились в центральной печати лишь спустя почти десять лет, когда Халдей поступил на работу в газету «Правда», где проработал пятнадцать лет. В шестидесятых годах Халдей выполнил серию больших репортажей, из которых можно отметить репортаж о студентах Московского университета и репортаж о плавании советского атомохода «Ленин».
В 1973 году Халдей был зачислен фотокорреспондентом в редакцию газеты «Советская культура», откуда уволился в связи с уходом на пенсию. Его имя, некогда гремевшее со страниц фронтовых передовиц, стало забываться. Впрочем, для профессионалов Евгений Халдей по-прежнему оставался выдающимся.
Полностью историческая справедливость восстановилась лишь в 1995 году, за два года до смерти Евгения Халдея. В этом году на фестивале фотожурналистики в Перпиньяне (Франция) Халдея чествовали наравне с другим мэтром военной фотографии, американцем Джо Розенталем, а особым указом французского президента фотографу было присвоено звание рыцаря ордена искусств и литературы.
Там же, в Перпиньяне состоялась встреча Евгения Халдея с Марком Гроссе. В то время директор фотошколы Icart-Photo, не раз входивший в состав жюри знаменитого фотоконкурса World Press Photo, Марк Гроссе уже писал о Евгении Халдее свою монографию, которая вскоре вышла под названием «Халдей. Художник из Советского Союза».
Его снимки вновь появились в центральной печати лишь спустя почти десять лет, когда Халдей поступил на работу в газету «Правда», где проработал пятнадцать лет. В шестидесятых годах Халдей выполнил серию больших репортажей, из которых можно отметить репортаж о студентах Московского университета и репортаж о плавании советского атомохода «Ленин».
В 1973 году Халдей был зачислен фотокорреспондентом в редакцию газеты «Советская культура», откуда уволился в связи с уходом на пенсию. Его имя, некогда гремевшее со страниц фронтовых передовиц, стало забываться. Впрочем, для профессионалов Евгений Халдей по-прежнему оставался выдающимся.
Полностью историческая справедливость восстановилась лишь в 1995 году, за два года до смерти Евгения Халдея. В этом году на фестивале фотожурналистики в Перпиньяне (Франция) Халдея чествовали наравне с другим мэтром военной фотографии, американцем Джо Розенталем, а особым указом французского президента фотографу было присвоено звание рыцаря ордена искусств и литературы.
Там же, в Перпиньяне состоялась встреча Евгения Халдея с Марком Гроссе. В то время директор фотошколы Icart-Photo, не раз входивший в состав жюри знаменитого фотоконкурса World Press Photo, Марк Гроссе уже писал о Евгении Халдее свою монографию, которая вскоре вышла под названием «Халдей. Художник из Советского Союза».
Халдей трудился в безвестности большую часть своей жизни и последние годы жизни, до 1997-го, коротал в маленькой московской квартирке на скромную пенсию. Его маленькая квартира превратилась в фотолабораторию и место сбора для коллег. Он продолжал заниматься фотографией, любимым делом, которому отдал 65 лет своей жизни, даже тогда, когда не мог точно навести резкость на увеличителе без помощи учеников. Евгений Халдей скончался 7 октября 1997 года.
На фото: Анна Трушкина и фотокорреспондент Евгений Халдей, снимавший ее в первый день войны.
На фото: Анна Трушкина и фотокорреспондент Евгений Халдей, снимавший ее в первый день войны.
Источник:
Ссылки по теме:
- Фотоподборка дня
- Единственный в мире рукопашный бой людей и собак с фашистами
- Война на снимках женщины фотокорреспондента
- 25 фотографий, которые могут удивить
- Восхитительная Шотландия
Новости партнёров
реклама
