31325
5
Кантария и Егоров. Символы Великой Победы. Они вошли в историю как первые водрузившие знамя над Рейхстагом. Оба стали Героями Советского Союза.
Водруженный над Рейхстагом штурмовой флаг стал официальным символом Победы Советского Союза над фашистской Германией.
Знамя Победы – неотъемлемая часть Парада на Красной площади, который в юбилейном году заявлен как одно из самых масштабных и зрелищных действий подобного рода за всю новейшую историю России.
По официальной советской версии, водрузить знамя над Рейхстагом 1 мая 1945 года было поручено сержанту Михаилу Егорову, младшему сержанту Мелитону Кантарии и лейтенанту Алексею Бересту. Впоследствии эти персонажи стали лицами Победы, символом беспримерного мужества и героизма советских солдат, добивших врага в его «логове».
Именем Егорова названы улица в Смоленске, переулок в поселке Монастырщина. Егоров – почетный гражданин Смоленска и Берлина. За совершенный подвиг солдатам 8 мая 1945 года было вручено звание Героя Советского Союза.
В апреле 1945 года в 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта, оказавшейся первой в центре Берлина, из простого красного материала по приказу командующего 3-й ударной армии генерал-полковника В. Кузнецов было изготовлено 9 штурмовых флагов (по количеству дивизий, которые входили в состав армии). Флаги были изготовлены по образцу государственного флага СССР в армейском доме Красной Армии под руководством его начальника майора Голикова.
Звезда, серп и молот художником В. Бунтовым наносились от руки и через трафарет. Древки к штурмовым флагам изготовил киномеханик А. Габов. В ночь на 22 апреля штурмовые флаги были вручены от имени Военного совета 3-ей ударной армии представителям стрелковых дивизий. В их числе штурмовой флаг номер № 5, ставший Знаменем Победы.
Знамя Победы – неотъемлемая часть Парада на Красной площади, который в юбилейном году заявлен как одно из самых масштабных и зрелищных действий подобного рода за всю новейшую историю России.
По официальной советской версии, водрузить знамя над Рейхстагом 1 мая 1945 года было поручено сержанту Михаилу Егорову, младшему сержанту Мелитону Кантарии и лейтенанту Алексею Бересту. Впоследствии эти персонажи стали лицами Победы, символом беспримерного мужества и героизма советских солдат, добивших врага в его «логове».
Именем Егорова названы улица в Смоленске, переулок в поселке Монастырщина. Егоров – почетный гражданин Смоленска и Берлина. За совершенный подвиг солдатам 8 мая 1945 года было вручено звание Героя Советского Союза.
В апреле 1945 года в 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта, оказавшейся первой в центре Берлина, из простого красного материала по приказу командующего 3-й ударной армии генерал-полковника В. Кузнецов было изготовлено 9 штурмовых флагов (по количеству дивизий, которые входили в состав армии). Флаги были изготовлены по образцу государственного флага СССР в армейском доме Красной Армии под руководством его начальника майора Голикова.
Звезда, серп и молот художником В. Бунтовым наносились от руки и через трафарет. Древки к штурмовым флагам изготовил киномеханик А. Габов. В ночь на 22 апреля штурмовые флаги были вручены от имени Военного совета 3-ей ударной армии представителям стрелковых дивизий. В их числе штурмовой флаг номер № 5, ставший Знаменем Победы.
×
Как сложились судьбы фронтовиков после войны:
Ирина Егорова: “Мне приходится биться за честь отца”
Михаил Егоров родился на Смоленщине. После войны ему не раз предлагали перебраться в столицу, но он предпочел малую родину, городок Рудню, что в 70 километрах от Смоленска.
Дом Героя Советского Союза замыкает улицу Молокомбинат. Здесь находится музей фронтовика. А рядом, в пристройке барачного типа, живет дочь Егорова — Ирина. Она же — смотрительница музея.
— Только не спрашивайте меня, правда ли Егоров и Кантария были не первыми, кто водрузил флаг над Рейхстагом, — сразу предупреждает Ирина Михайловна. — Последние двадцать лет я только и делаю, что доказываю обратное.
На слово ей давно уж никто не верит. Поэтому у Ирины всегда под рукой папки с документами, архивные справки, подтверждающие, что именно ее отец совершил этот подвиг.
Вот строчки из официального документа: “Красных знамен водружалось над Рейхстагом много. На разных уровнях здания, в том числе на крыше, было установлено 40 флагов и флажков разных размеров. Но знамя, водруженное Егоровым и Кантарией, официально считается Знаменем Победы”.
— Да будь моя воля, я бы каждому солдату, который дошел до Берлина, присвоила звание Героя. А теперь мне то и дело приходится оправдываться… Почему, пока были живы сами герои, никто не опровергал этого факта? Ведь Егорову и Кантарии звание дали через год после окончания войны, 8 мая 1946 года.
Правительственная комиссия по секундам восстанавливала события. Возможно, люди не задавали бы таких вопросов, если бы видели израненные ладони моего отца. Дело в том, что купол Рейхстага был из стекла и металла. Когда папа подтягивался, чтобы закрепить знамя, сильно порезался. Глубокие шрамы остались на всю жизнь.
Так, на протяжении последних лет почти каждая экскурсия у Ирины Егоровой превращается в оправдательный рассказ.
А вот то, как жил Герой Советского Союза после войны, мало кого интересует. Тем более что жил Михаил Егоров совсем не так, как положено Герою.
— В деревню отец вернулся только в 1947 году, — рассказывает дочь Егорова. — Два года они с Кантарией колесили по воинским частям и рассказывали о своем подвиге. Это было указание партии. А потом отца начали продвигать по службе. Не мог Герой Советского Союза просто ковыряться в земле и выращивать картошку. Сначала он работал завторгом магазина, затем был заведующим скотоводческим предприятием, а позже его назначили председателем колхоза. Правда, обязали закончить Смоленскую партшколу. Разве мог неграмотный деревенский мужик занимать такой пост без образования? Кое-как отец отучился, но в колхоз не вернулся. Устроился на молочно-консервный комбинат. В жестяно-баночном цехе мастерил банки под сгущенку. Конечно, высоких чиновников это не устраивало, и отца перевели в снабженцы того же комбината. Ясное дело, с тех пор отец начал пользоваться своим положением. Сотрудники нашего Дома культуры по сей день ездят на автобусе, который выбил для них Егоров
Но если землякам он помогал как мог, то о себе особенно не заботился. До 1966 года Герой Советского Союза ютился в дряхлой, почерневшей халупе, а детей в сад носил на руках, чтобы те не утопли в грязи: дорогу к дому Егорова не асфальтировали.
Только в конце 1960-х годов он переехал в новый дом с центральным отоплением, ванной и телефоном. Тогда же Егорову оформили персональную пенсию. Но Герой упорно отказывался жить на широкую ногу. Легко одалживал деньги соседям, а деревенских детей постоянно угощал мороженым. Роскошь для того времени — телевизор, венгерский мебельный гарнитур и швейная машинка — заслуга его жены, которая частенько пеняла супругу за расточительство.
— Двери в наш дом никогда не запирались. Соседи одолевали отца с разными просьбами: кому дом построить, кому запчасти достать, кому помочь с поступлением в институт, — продолжает Ирина Михайловна. — Егоров мог решить любые проблемы. Никому не отказывал. Причем денег с ходоков не брал. И народ этим пользовался. А для своей семьи отец даже машину не мог выбить. На 20-летие Победы Хрущев пригласил его и Кантарию в Кремль. “Что вам подарить?” — поинтересовался Никита Сергеевич. Думаю, если бы отец попросил даже самолет, ему бы не отказали. Но он поскромничал и ограничился мотоциклом “Урал”, на котором мы по сей день разъезжаем.
Что попросил у Хрущева Кантария, история умалчивает.
— Егоров и Кантария дружили всю жизнь, хотя были абсолютно разными людьми. Так, как жил Кантария, Егоров не жил никогда. После смерти отца Мелитон приехал к нам в Рудню. Когда увидел мой дом, у него случился шок! “А что это за хозяйственные постройки?” — указал он в сторону жилища. Не мог поверить, что семья Героя живет в бараках. Сам Кантария купался в роскоши. У него даже двери дома были из красного дерева. После его смерти осталось немало сбережений. Во время грузино-абхазской войны дети потихоньку продавали драгоценности отца. Так и выжили. А у нас драгоценностей как не было, так и нет. “Не жили богато, нечего и начинать”, — таким был принцип Егорова. Даже из-за границы Кантария привозил чемоданы барахла, а Егоров — отрез ткани, которого хватало на одно платье. Зато заказы соседей выполнял сполна.
Но так устроен мир, что люди быстро забывают добро.
В 1995 году кто-то из земляков Егорова поведал столичным журналистам, что в последние годы Михаил Алексеевич все чаще прикладывался к бутылке, ночевал на чердаках с чужими женщинами, был даже замечен в мелком воровстве. Судачили, как однажды Герою выдали огромную зарплату трехрублевыми купюрами, так он психанул и принялся разбрасывать деньги на улице. Также селяне раскрыли журналистам “страшную тайну”: мол, никакого подвига Егоров на самом деле не совершал!
— Да, к нам часто приходили люди, часто просили отца поднять рюмку за Победу. Отец и в этом случае никому не отказывал, — не отрицает Егорова. — Но алкоголиком его не назовешь! Зато с тех пор на меня косо смотрит вся Рудня. Вот на днях пришла я к стоматологу. Он услышал мою фамилию и говорит: “А, это тот самый Егоров, который спился?” Я промолчала. Глупо что-то доказывать…
Помимо баек о пьянстве Егорова в Рудне по сей день слагают легенды о припрятанных миллионах Героя. Несколько лет назад кто-то из местных жителей пытался обчистить музей. Ничего не обнаружив, непрошеные гости достали из серванта два хрустальных бокала и, по всей видимости, помянули фронтовика.
— Может, награды искали, может, оружие, — пожимает плечами Ирина. — Мало кто знает, что во время похорон отца все его награды под шумок отвезли в Москву, в Музей Вооруженных сил. Мать успела припрятать лишь “Золотую Звезду” Героя и документы на ордена.
Михаила Егорова не стало 20 июня 1975 года. В тот день он гостил у сестры. Кто-то из знакомых попросил безотказного Егорова о помощи — нужно было срочно сгонять в соседний поселок. Михаил Алексеевич сел в “Волгу”, подаренную ему на днях сельсоветом. На повороте столкнулся с фурой, груженной огурцами. “Скорая” приехала через сорок минут. Все это время Егоров еще жил. Двое его попутчиков скончались на месте…
— Я не знаю, как сложилась судьба водителя фуры, — пожимает плечами Ирина Михайловна. — Вроде он был из Ленинграда. Его не стали задерживать. Просто на следующий день было принято решение расформировать эту автоколонну. Виновных в трагедии искать не стали.
Михаила Егорова похоронили в Смоленске у городской крепостной стены с воинскими почестями. Первым проститься с другом приехал Мелитон Кантария.
— Мы хотели похоронить отца на родовом кладбище. Нас не послушали. Это сейчас можно свободно сходить к крепостной стене и помянуть человека. А долгие годы мы приезжали на могилку отца, смотрели, а потом выезжали в поле и там уже поминали. Не по-христиански это как-то…
Спустя много лет после смерти Егорова не по-христиански поступили и с семьей героя.
Вдову Михаила Алексеевича лишили льгот. В 1990-х годах семья нищенствовала. Женщина не могла оплачивать коммунальные услуги. За неуплату ей отключили телефон. Тогда старушка отправила письмо в Администрацию Президента с просьбой увеличить пенсию. Ответ пришел отрицательный. Облвоенком тоже не помог жене Героя. Сжалился глава администрации Смоленской области. Установил вдове стипендию в 417 рублей 45 копеек в месяц. Но ее она не успела получить. Умерла.
— Официально у Егорова было три дочери — но это по документам, — неожиданно признается мне собеседница. — На самом деле, вы только не удивляйтесь, я его внучка. Так сложились обстоятельства, что моей матери — дочери Егорова — необходимо было отказаться от ребенка. И бабушка вписала меня в свой паспорт. Так мы и прожили всю жизнь. Родную маму я до сих пор называю сестрой. А Егорова считаю отцом.
В Смоленске живут две настоящие дочери Егорова. Старший внук Героя Советского Союза — выпускник Суворовского училища.
— Музей Михаила Егорова не пользуется популярностью. Учителя школ считают, что подобная экскурсия нынешним детям неинтересна. А многие жалуются на дорогой вход: детский билет стоит 15 рублей, взрослый — 30. Несколько лет назад добрые люди помогли нам приобрести телевизор и пылесос. Мне не осилить такие покупки: зарплата 6 тысяч рублей. Муж — водитель. Двое маленьких детей.
Самые частые гости в музее — сосед-фронтовик Иван Прудников да потомки Мелитона Кантарии. Последние каждый год приезжают в Рудню. Сюда они перевезли горсть земли с могилы Кантарии.
Мераб Кантария: “Дед оказался не нужен стране”
Мелитон Кантария пережил своего фронтового друга почти на два десятилетия. Его не стало 27 декабря 1993 года, в самый разгар грузино-абхазского конфликта.
Сегодня сын Героя Советского Союза Шато с уверенностью говорит: “Я знаю, отец не пережил этой войны. Мировую прошел, а эта его убила. Как будто старая рана открылась...”
Мелитон Кантария умер в поезде. Он ехал в Москву получать статус беженца.
О его смерти не написали столичные газеты. Было лишь краткое сообщение по радио: “Умер Герой Советского Союза Мелитон Кантария”. И никаких соболезнований. Стране было не до прежних символов и героев.
Гроб с телом Кантарии стоял в траурном зале одной московской больницы. Проститься с ним не пришел никто из представителей власти.
Хоронили Кантарию в западной части Грузии — в Очамчири, на территории местной школы. Из-за военных действий на родовом кладбище в Абхазии его похоронить не удалось.
Егоровы узнали о смерти Мелитона спустя неделю.
…Типовая двухкомнатная квартира на окраине Москвы.
Меня встречает внук Мелитона Кантарии Мераб.
— К сожалению, мой отец Шато на днях уехал в Абхазию — в последнее время его все больше тянет на родину, — начал беседу мужчина. — Мы ведь как в 1993 году выехали оттуда, так до сих пор мыкаемся по углам. Кому мы здесь нужны? Иногда смотрим телевизор, видим море — и сердце щемит. Это не громкие слова. Мы все еще надеемся вернуться обратно. На родину деда. У нас в деревне чудом сохранился старенький дом. Правда, на его восстановление нужны немалые деньги.
Историю своих предков Мераб знает не понаслышке. Кое-что успел ему рассказать дед, многое поведал отец.
— По национальности Мелитон Кантария — грузин, но семья жила в Абхазии. Туда дед вернулся после войны, хотя Сталин и предлагал ему остаться в Москве. Три года работал шахтером в забое. У него образование — четыре класса. Куда он еще мог пойти? Когда ему предложили закончить Высшее военное училище имени Фрунзе, он заупрямился. Не хотел учиться. Но работу шахтера все-таки бросил. До 1965 года числился бригадиром плотников на одном предприятии. Тогда его выдвигали на звание Героя Соцтруда. Но дед отказался: “У меня уже есть одна Звезда — дайте эту кому-нибудь другому”.
По словам внука, Мелитон не сразу осознал собственную значимость:
— Думаю, ему кто-то подсказал, что пора бы воспользоваться положением. Он и воспользовался. Когда в 1971 году деду выделили трехкомнатную квартиру в Сухуми рядом с домом правительства, он уже не стал отказываться. А вскоре Мелитона назначили членом Верховного Совета Грузии.
— А еще он ездил по зонам и вызволял оттуда своих знакомых, — демонстрирую я свою осведомленность, ссылаясь на комментарий якобы двоюродного племянника Кантарии. И показываю вырезку из газеты: “Мелитон двадцать лет возглавлял сухумский рынок, был богатейшим человеком. Ездил по зонам и вызволял земляков по просьбе их родни. Был вхож в Кремль, к высшим чиновникам. Однажды оказался в Сибири. Ночью постучал в гостиницу. Ему не открыли. Закричал: “Меня Гитлер не остановил! А вы — тем более! Я — Кантария!” И его пустили. А еще прилюдно поднимал тосты за Сталина и… Гитлера — мол, кто бы он был без этих людей”.
— Я тоже не раз слышал эти байки, — не удивляется Мераб. — Ну, во-первых, директором сухумского рынка дед не был. Мелитон занимал должность директора мясного магазина на сухумском рынке. Это тоже доходное место. Правда, все дела вел его заместитель. В торговле Мелитон ничего не понимал и не хотел вникать. Во-вторых, к деду действительно часто обращались за помощью. По мере возможности он старался помогать и заключенным. Но специально не прикрывал кого-то. Возможно, потому и нажил врагов. Ну а в-третьих, не стоит верить людям, которые представляются нашими родственниками.
По словам Мераба, фамилией Кантария по сей день прикрываются сотни людей.
— Вот недавно некий Анзор, пограничник из Курска, представился племянником Мелитона и поведал журналистам свою сентиментальную историю. Но у нас нет родственников в том городе. А когда мой знакомый служил в Германии, то рассказал командиру о своем знакомстве с Кантарией. Тот сразу оформил ему дополнительный отпуск. Недавно ко мне обратились наши однофамильцы с просьбой открыть в Москве кафе имени деда. Я согласился. В этом же нет ничего плохого. А вот когда я служил в армии, то командир узнал о моем родстве с Мелитоном лишь через два месяца. Деда сразу пригласили в часть. Попросили рассказать о прошлом. Рассказчик из него был никакой. Он что-то пробубнил и замолчал. “Мелитон Варламович, это все?” — удивился командир. “Конечно, все!” За столько лет он так и не научился ораторскому искусству. Кстати, Егоров по этой части тоже был не мастак. Его дети даже стеснялись деревенского говора отца.
А еще Мелитон не любил вспоминать военные годы и никогда не смотрел фильмы про войну. Когда его спрашивали в тысячный раз про водружение флага, он отшучивался: “Лифт подали, мы сели и подняли знамя на крышу”. Внуки Кантарии о подвиге деда узнавали из учебников истории.
— Каким по характеру был ваш дед?
— Как все грузины — настойчивым и пробивным, — улыбается Мераб. — В 1982 году мне понадобилось обследоваться у кардиолога. Мы с дедом приехали в Москву, и он направился напрямую к министру здравоохранения Чазову. Тот прервал совещание и лично выписал направление к доктору. “По какому вопросу?” — поинтересовался позже молодой врач, не поднимая глаз от какой-то бумажки. Дедушка как закричит: “Встать! Старый человек зашел, а ты сидишь!” Тот аж подскочил. Вот таким был мой дед. Вообще, Мелитона в Москве знала каждая собака. Для него в гостинице “Москва” всегда был забронирован номер люкс. Знаю, что он вхож был в семью Брежнева. С Леонидом Ильичом они всегда встречались на банкете в честь Дня Победы.
Я задаю вопрос о личной жизни Мелитона Кантарии. Известно, что Герой Советского Союза жил на два дома. Первая жена родила ему троих детей. Но последние годы жизни Кантария провел с русской супругой.
— В нашей семье не принято поднимать эту тему. Да, дедушка жил с другой женщиной, но общения с первой супругой не прерывал. Более того, бабушка никогда не позволяла осуждать деда и всегда твердила: “Кто такую страшную войну прошел, тому десять жен положено”. Она умерла в 1984 году. Когда у нее обнаружили рак желудка, дед бросил все дела и повез ее в Ленинград. Но было уже поздно. Вторая супруга скончалась на год раньше — в 1983-м.
Мераб выкладывает на стол фотографии деда. Их совсем немного. Весь архив сгорел, когда в дом Кантарии во время грузино-абхазского конфликта попал снаряд. Тогда же сгорели военная форма разведчика и боевые документы. Чудом на пепелище остались лежать лишь несколько пожелтевших фотоснимков. Ордена и медали, видимо, растащили.
Грузино-абхазская война в одночасье перевернула жизнь семьи Кантарии. В Абхазии, откуда изгоняли грузин, даже ему оставаться было опасно. В 1991 году Мелитон отправился в Москву. Он не сомневался, что столица примет его как родного.
Кантария ошибся.
С помощью комитета ветеранов ему удалось выбить для своей большой семьи лишь временную крохотную “однушку” на окраине. Правда, Мелитона все-таки поставили на льготную очередь. Но жилья он так и не дождался.
Дождались его дети. Правда, чиновники, к которым сыновья Кантарии пришли за обещанной жилплощадью, сначала развели руками: “Ваш отец умер, льгота отменяется”. Но потом “вошли в положение” и направили семью в поселок в Рязанской области. На 11 человек выделили небольшую квартиру в доме для беженцев.
— Больше десяти лет мы все зарабатывали чем только можно, — говорит Мераб. — Мы с братом шоферили на бензовозе. Хотя по профессии я агроном субтропиков. Но выращивать мандарины мне так и не довелось. Тетка ездила в Москву — продавала цветы около метро, ее постоянно гоняли милиционеры. На приличную работу никого из нас не принимали. Только и было слышно: “Понаехали!” Мы никогда не кричали, что являемся родными человека, водрузившего Знамя Победы над Рейхстагом…
Четыре года назад грузинская семья перебралась из Рязани в Москву. Кантария снимали двухкомнатную квартиру в Бибиреве. Лишь недавно члены семьи Героя Советского Союза наконец получили российское гражданство и долгожданную жилплощадь.
Мераб по-прежнему крутит баранку бензовоза и поднимает двоих детей.
На прощание внук Героя Советского Союза предложил выпить шампанское за деда, за Егорова, за фронтовиков.
— Как отметите День Победы? — спросила я.
— Дома, в семейном кругу.
Но я точно знаю, что 9 Мая потомки Мелитона Кантарии и Михаила Егорова хотели бы встретить иначе.
Как-то 70-летний сын Кантарии Шато обмолвился: “У Мелитона и Егорова — взрослые внуки, уже правнуки подрастают, так почему никто не предложит нам пронести в праздник по Красной площади Знамя Победы? Знамя, которое несли наши отцы и деды…”
Почему — неизвестно. Но никто так и не предложил.
Ирина Егорова: “Мне приходится биться за честь отца”
Михаил Егоров родился на Смоленщине. После войны ему не раз предлагали перебраться в столицу, но он предпочел малую родину, городок Рудню, что в 70 километрах от Смоленска.
Дом Героя Советского Союза замыкает улицу Молокомбинат. Здесь находится музей фронтовика. А рядом, в пристройке барачного типа, живет дочь Егорова — Ирина. Она же — смотрительница музея.
— Только не спрашивайте меня, правда ли Егоров и Кантария были не первыми, кто водрузил флаг над Рейхстагом, — сразу предупреждает Ирина Михайловна. — Последние двадцать лет я только и делаю, что доказываю обратное.
На слово ей давно уж никто не верит. Поэтому у Ирины всегда под рукой папки с документами, архивные справки, подтверждающие, что именно ее отец совершил этот подвиг.
Вот строчки из официального документа: “Красных знамен водружалось над Рейхстагом много. На разных уровнях здания, в том числе на крыше, было установлено 40 флагов и флажков разных размеров. Но знамя, водруженное Егоровым и Кантарией, официально считается Знаменем Победы”.
— Да будь моя воля, я бы каждому солдату, который дошел до Берлина, присвоила звание Героя. А теперь мне то и дело приходится оправдываться… Почему, пока были живы сами герои, никто не опровергал этого факта? Ведь Егорову и Кантарии звание дали через год после окончания войны, 8 мая 1946 года.
Правительственная комиссия по секундам восстанавливала события. Возможно, люди не задавали бы таких вопросов, если бы видели израненные ладони моего отца. Дело в том, что купол Рейхстага был из стекла и металла. Когда папа подтягивался, чтобы закрепить знамя, сильно порезался. Глубокие шрамы остались на всю жизнь.
Так, на протяжении последних лет почти каждая экскурсия у Ирины Егоровой превращается в оправдательный рассказ.
А вот то, как жил Герой Советского Союза после войны, мало кого интересует. Тем более что жил Михаил Егоров совсем не так, как положено Герою.
— В деревню отец вернулся только в 1947 году, — рассказывает дочь Егорова. — Два года они с Кантарией колесили по воинским частям и рассказывали о своем подвиге. Это было указание партии. А потом отца начали продвигать по службе. Не мог Герой Советского Союза просто ковыряться в земле и выращивать картошку. Сначала он работал завторгом магазина, затем был заведующим скотоводческим предприятием, а позже его назначили председателем колхоза. Правда, обязали закончить Смоленскую партшколу. Разве мог неграмотный деревенский мужик занимать такой пост без образования? Кое-как отец отучился, но в колхоз не вернулся. Устроился на молочно-консервный комбинат. В жестяно-баночном цехе мастерил банки под сгущенку. Конечно, высоких чиновников это не устраивало, и отца перевели в снабженцы того же комбината. Ясное дело, с тех пор отец начал пользоваться своим положением. Сотрудники нашего Дома культуры по сей день ездят на автобусе, который выбил для них Егоров
Но если землякам он помогал как мог, то о себе особенно не заботился. До 1966 года Герой Советского Союза ютился в дряхлой, почерневшей халупе, а детей в сад носил на руках, чтобы те не утопли в грязи: дорогу к дому Егорова не асфальтировали.
Только в конце 1960-х годов он переехал в новый дом с центральным отоплением, ванной и телефоном. Тогда же Егорову оформили персональную пенсию. Но Герой упорно отказывался жить на широкую ногу. Легко одалживал деньги соседям, а деревенских детей постоянно угощал мороженым. Роскошь для того времени — телевизор, венгерский мебельный гарнитур и швейная машинка — заслуга его жены, которая частенько пеняла супругу за расточительство.
— Двери в наш дом никогда не запирались. Соседи одолевали отца с разными просьбами: кому дом построить, кому запчасти достать, кому помочь с поступлением в институт, — продолжает Ирина Михайловна. — Егоров мог решить любые проблемы. Никому не отказывал. Причем денег с ходоков не брал. И народ этим пользовался. А для своей семьи отец даже машину не мог выбить. На 20-летие Победы Хрущев пригласил его и Кантарию в Кремль. “Что вам подарить?” — поинтересовался Никита Сергеевич. Думаю, если бы отец попросил даже самолет, ему бы не отказали. Но он поскромничал и ограничился мотоциклом “Урал”, на котором мы по сей день разъезжаем.
Что попросил у Хрущева Кантария, история умалчивает.
— Егоров и Кантария дружили всю жизнь, хотя были абсолютно разными людьми. Так, как жил Кантария, Егоров не жил никогда. После смерти отца Мелитон приехал к нам в Рудню. Когда увидел мой дом, у него случился шок! “А что это за хозяйственные постройки?” — указал он в сторону жилища. Не мог поверить, что семья Героя живет в бараках. Сам Кантария купался в роскоши. У него даже двери дома были из красного дерева. После его смерти осталось немало сбережений. Во время грузино-абхазской войны дети потихоньку продавали драгоценности отца. Так и выжили. А у нас драгоценностей как не было, так и нет. “Не жили богато, нечего и начинать”, — таким был принцип Егорова. Даже из-за границы Кантария привозил чемоданы барахла, а Егоров — отрез ткани, которого хватало на одно платье. Зато заказы соседей выполнял сполна.
Но так устроен мир, что люди быстро забывают добро.
В 1995 году кто-то из земляков Егорова поведал столичным журналистам, что в последние годы Михаил Алексеевич все чаще прикладывался к бутылке, ночевал на чердаках с чужими женщинами, был даже замечен в мелком воровстве. Судачили, как однажды Герою выдали огромную зарплату трехрублевыми купюрами, так он психанул и принялся разбрасывать деньги на улице. Также селяне раскрыли журналистам “страшную тайну”: мол, никакого подвига Егоров на самом деле не совершал!
— Да, к нам часто приходили люди, часто просили отца поднять рюмку за Победу. Отец и в этом случае никому не отказывал, — не отрицает Егорова. — Но алкоголиком его не назовешь! Зато с тех пор на меня косо смотрит вся Рудня. Вот на днях пришла я к стоматологу. Он услышал мою фамилию и говорит: “А, это тот самый Егоров, который спился?” Я промолчала. Глупо что-то доказывать…
Помимо баек о пьянстве Егорова в Рудне по сей день слагают легенды о припрятанных миллионах Героя. Несколько лет назад кто-то из местных жителей пытался обчистить музей. Ничего не обнаружив, непрошеные гости достали из серванта два хрустальных бокала и, по всей видимости, помянули фронтовика.
— Может, награды искали, может, оружие, — пожимает плечами Ирина. — Мало кто знает, что во время похорон отца все его награды под шумок отвезли в Москву, в Музей Вооруженных сил. Мать успела припрятать лишь “Золотую Звезду” Героя и документы на ордена.
Михаила Егорова не стало 20 июня 1975 года. В тот день он гостил у сестры. Кто-то из знакомых попросил безотказного Егорова о помощи — нужно было срочно сгонять в соседний поселок. Михаил Алексеевич сел в “Волгу”, подаренную ему на днях сельсоветом. На повороте столкнулся с фурой, груженной огурцами. “Скорая” приехала через сорок минут. Все это время Егоров еще жил. Двое его попутчиков скончались на месте…
— Я не знаю, как сложилась судьба водителя фуры, — пожимает плечами Ирина Михайловна. — Вроде он был из Ленинграда. Его не стали задерживать. Просто на следующий день было принято решение расформировать эту автоколонну. Виновных в трагедии искать не стали.
Михаила Егорова похоронили в Смоленске у городской крепостной стены с воинскими почестями. Первым проститься с другом приехал Мелитон Кантария.
— Мы хотели похоронить отца на родовом кладбище. Нас не послушали. Это сейчас можно свободно сходить к крепостной стене и помянуть человека. А долгие годы мы приезжали на могилку отца, смотрели, а потом выезжали в поле и там уже поминали. Не по-христиански это как-то…
Спустя много лет после смерти Егорова не по-христиански поступили и с семьей героя.
Вдову Михаила Алексеевича лишили льгот. В 1990-х годах семья нищенствовала. Женщина не могла оплачивать коммунальные услуги. За неуплату ей отключили телефон. Тогда старушка отправила письмо в Администрацию Президента с просьбой увеличить пенсию. Ответ пришел отрицательный. Облвоенком тоже не помог жене Героя. Сжалился глава администрации Смоленской области. Установил вдове стипендию в 417 рублей 45 копеек в месяц. Но ее она не успела получить. Умерла.
— Официально у Егорова было три дочери — но это по документам, — неожиданно признается мне собеседница. — На самом деле, вы только не удивляйтесь, я его внучка. Так сложились обстоятельства, что моей матери — дочери Егорова — необходимо было отказаться от ребенка. И бабушка вписала меня в свой паспорт. Так мы и прожили всю жизнь. Родную маму я до сих пор называю сестрой. А Егорова считаю отцом.
В Смоленске живут две настоящие дочери Егорова. Старший внук Героя Советского Союза — выпускник Суворовского училища.
— Музей Михаила Егорова не пользуется популярностью. Учителя школ считают, что подобная экскурсия нынешним детям неинтересна. А многие жалуются на дорогой вход: детский билет стоит 15 рублей, взрослый — 30. Несколько лет назад добрые люди помогли нам приобрести телевизор и пылесос. Мне не осилить такие покупки: зарплата 6 тысяч рублей. Муж — водитель. Двое маленьких детей.
Самые частые гости в музее — сосед-фронтовик Иван Прудников да потомки Мелитона Кантарии. Последние каждый год приезжают в Рудню. Сюда они перевезли горсть земли с могилы Кантарии.
Мераб Кантария: “Дед оказался не нужен стране”
Мелитон Кантария пережил своего фронтового друга почти на два десятилетия. Его не стало 27 декабря 1993 года, в самый разгар грузино-абхазского конфликта.
Сегодня сын Героя Советского Союза Шато с уверенностью говорит: “Я знаю, отец не пережил этой войны. Мировую прошел, а эта его убила. Как будто старая рана открылась...”
Мелитон Кантария умер в поезде. Он ехал в Москву получать статус беженца.
О его смерти не написали столичные газеты. Было лишь краткое сообщение по радио: “Умер Герой Советского Союза Мелитон Кантария”. И никаких соболезнований. Стране было не до прежних символов и героев.
Гроб с телом Кантарии стоял в траурном зале одной московской больницы. Проститься с ним не пришел никто из представителей власти.
Хоронили Кантарию в западной части Грузии — в Очамчири, на территории местной школы. Из-за военных действий на родовом кладбище в Абхазии его похоронить не удалось.
Егоровы узнали о смерти Мелитона спустя неделю.
…Типовая двухкомнатная квартира на окраине Москвы.
Меня встречает внук Мелитона Кантарии Мераб.
— К сожалению, мой отец Шато на днях уехал в Абхазию — в последнее время его все больше тянет на родину, — начал беседу мужчина. — Мы ведь как в 1993 году выехали оттуда, так до сих пор мыкаемся по углам. Кому мы здесь нужны? Иногда смотрим телевизор, видим море — и сердце щемит. Это не громкие слова. Мы все еще надеемся вернуться обратно. На родину деда. У нас в деревне чудом сохранился старенький дом. Правда, на его восстановление нужны немалые деньги.
Историю своих предков Мераб знает не понаслышке. Кое-что успел ему рассказать дед, многое поведал отец.
— По национальности Мелитон Кантария — грузин, но семья жила в Абхазии. Туда дед вернулся после войны, хотя Сталин и предлагал ему остаться в Москве. Три года работал шахтером в забое. У него образование — четыре класса. Куда он еще мог пойти? Когда ему предложили закончить Высшее военное училище имени Фрунзе, он заупрямился. Не хотел учиться. Но работу шахтера все-таки бросил. До 1965 года числился бригадиром плотников на одном предприятии. Тогда его выдвигали на звание Героя Соцтруда. Но дед отказался: “У меня уже есть одна Звезда — дайте эту кому-нибудь другому”.
По словам внука, Мелитон не сразу осознал собственную значимость:
— Думаю, ему кто-то подсказал, что пора бы воспользоваться положением. Он и воспользовался. Когда в 1971 году деду выделили трехкомнатную квартиру в Сухуми рядом с домом правительства, он уже не стал отказываться. А вскоре Мелитона назначили членом Верховного Совета Грузии.
— А еще он ездил по зонам и вызволял оттуда своих знакомых, — демонстрирую я свою осведомленность, ссылаясь на комментарий якобы двоюродного племянника Кантарии. И показываю вырезку из газеты: “Мелитон двадцать лет возглавлял сухумский рынок, был богатейшим человеком. Ездил по зонам и вызволял земляков по просьбе их родни. Был вхож в Кремль, к высшим чиновникам. Однажды оказался в Сибири. Ночью постучал в гостиницу. Ему не открыли. Закричал: “Меня Гитлер не остановил! А вы — тем более! Я — Кантария!” И его пустили. А еще прилюдно поднимал тосты за Сталина и… Гитлера — мол, кто бы он был без этих людей”.
— Я тоже не раз слышал эти байки, — не удивляется Мераб. — Ну, во-первых, директором сухумского рынка дед не был. Мелитон занимал должность директора мясного магазина на сухумском рынке. Это тоже доходное место. Правда, все дела вел его заместитель. В торговле Мелитон ничего не понимал и не хотел вникать. Во-вторых, к деду действительно часто обращались за помощью. По мере возможности он старался помогать и заключенным. Но специально не прикрывал кого-то. Возможно, потому и нажил врагов. Ну а в-третьих, не стоит верить людям, которые представляются нашими родственниками.
По словам Мераба, фамилией Кантария по сей день прикрываются сотни людей.
— Вот недавно некий Анзор, пограничник из Курска, представился племянником Мелитона и поведал журналистам свою сентиментальную историю. Но у нас нет родственников в том городе. А когда мой знакомый служил в Германии, то рассказал командиру о своем знакомстве с Кантарией. Тот сразу оформил ему дополнительный отпуск. Недавно ко мне обратились наши однофамильцы с просьбой открыть в Москве кафе имени деда. Я согласился. В этом же нет ничего плохого. А вот когда я служил в армии, то командир узнал о моем родстве с Мелитоном лишь через два месяца. Деда сразу пригласили в часть. Попросили рассказать о прошлом. Рассказчик из него был никакой. Он что-то пробубнил и замолчал. “Мелитон Варламович, это все?” — удивился командир. “Конечно, все!” За столько лет он так и не научился ораторскому искусству. Кстати, Егоров по этой части тоже был не мастак. Его дети даже стеснялись деревенского говора отца.
А еще Мелитон не любил вспоминать военные годы и никогда не смотрел фильмы про войну. Когда его спрашивали в тысячный раз про водружение флага, он отшучивался: “Лифт подали, мы сели и подняли знамя на крышу”. Внуки Кантарии о подвиге деда узнавали из учебников истории.
— Каким по характеру был ваш дед?
— Как все грузины — настойчивым и пробивным, — улыбается Мераб. — В 1982 году мне понадобилось обследоваться у кардиолога. Мы с дедом приехали в Москву, и он направился напрямую к министру здравоохранения Чазову. Тот прервал совещание и лично выписал направление к доктору. “По какому вопросу?” — поинтересовался позже молодой врач, не поднимая глаз от какой-то бумажки. Дедушка как закричит: “Встать! Старый человек зашел, а ты сидишь!” Тот аж подскочил. Вот таким был мой дед. Вообще, Мелитона в Москве знала каждая собака. Для него в гостинице “Москва” всегда был забронирован номер люкс. Знаю, что он вхож был в семью Брежнева. С Леонидом Ильичом они всегда встречались на банкете в честь Дня Победы.
Я задаю вопрос о личной жизни Мелитона Кантарии. Известно, что Герой Советского Союза жил на два дома. Первая жена родила ему троих детей. Но последние годы жизни Кантария провел с русской супругой.
— В нашей семье не принято поднимать эту тему. Да, дедушка жил с другой женщиной, но общения с первой супругой не прерывал. Более того, бабушка никогда не позволяла осуждать деда и всегда твердила: “Кто такую страшную войну прошел, тому десять жен положено”. Она умерла в 1984 году. Когда у нее обнаружили рак желудка, дед бросил все дела и повез ее в Ленинград. Но было уже поздно. Вторая супруга скончалась на год раньше — в 1983-м.
Мераб выкладывает на стол фотографии деда. Их совсем немного. Весь архив сгорел, когда в дом Кантарии во время грузино-абхазского конфликта попал снаряд. Тогда же сгорели военная форма разведчика и боевые документы. Чудом на пепелище остались лежать лишь несколько пожелтевших фотоснимков. Ордена и медали, видимо, растащили.
Грузино-абхазская война в одночасье перевернула жизнь семьи Кантарии. В Абхазии, откуда изгоняли грузин, даже ему оставаться было опасно. В 1991 году Мелитон отправился в Москву. Он не сомневался, что столица примет его как родного.
Кантария ошибся.
С помощью комитета ветеранов ему удалось выбить для своей большой семьи лишь временную крохотную “однушку” на окраине. Правда, Мелитона все-таки поставили на льготную очередь. Но жилья он так и не дождался.
Дождались его дети. Правда, чиновники, к которым сыновья Кантарии пришли за обещанной жилплощадью, сначала развели руками: “Ваш отец умер, льгота отменяется”. Но потом “вошли в положение” и направили семью в поселок в Рязанской области. На 11 человек выделили небольшую квартиру в доме для беженцев.
— Больше десяти лет мы все зарабатывали чем только можно, — говорит Мераб. — Мы с братом шоферили на бензовозе. Хотя по профессии я агроном субтропиков. Но выращивать мандарины мне так и не довелось. Тетка ездила в Москву — продавала цветы около метро, ее постоянно гоняли милиционеры. На приличную работу никого из нас не принимали. Только и было слышно: “Понаехали!” Мы никогда не кричали, что являемся родными человека, водрузившего Знамя Победы над Рейхстагом…
Четыре года назад грузинская семья перебралась из Рязани в Москву. Кантария снимали двухкомнатную квартиру в Бибиреве. Лишь недавно члены семьи Героя Советского Союза наконец получили российское гражданство и долгожданную жилплощадь.
Мераб по-прежнему крутит баранку бензовоза и поднимает двоих детей.
На прощание внук Героя Советского Союза предложил выпить шампанское за деда, за Егорова, за фронтовиков.
— Как отметите День Победы? — спросила я.
— Дома, в семейном кругу.
Но я точно знаю, что 9 Мая потомки Мелитона Кантарии и Михаила Егорова хотели бы встретить иначе.
Как-то 70-летний сын Кантарии Шато обмолвился: “У Мелитона и Егорова — взрослые внуки, уже правнуки подрастают, так почему никто не предложит нам пронести в праздник по Красной площади Знамя Победы? Знамя, которое несли наши отцы и деды…”
Почему — неизвестно. Но никто так и не предложил.
Военнослужащие 150-й Идрицкой стрелковой дивизии на фоне своего штурмового флага, водруженного 01 мая 1945 года над зданием рейхстага в Берлине и ставшего впоследствии государственной реликвией России — Знаменем Победы. На фото участники штурма Рейхстага, провожавшие флаг в Москву с берлинского аэродрома Темпельгоф 20 июня 1945 года (слева направо):
капитан К.Я. Самсонов, младший сержант М.В. Кантария, сержант М.А. Егоров, старший сержант М.Я. Соянов, капитан С.А. Неустроев.
капитан К.Я. Самсонов, младший сержант М.В. Кантария, сержант М.А. Егоров, старший сержант М.Я. Соянов, капитан С.А. Неустроев.
Источник:
Ссылки по теме:
Новости партнёров
реклама
