Как "Пес Барбос и необыкновенный кросс" снимали

Через пойму, через дол,
Там, где верб зелёных своды,
Двух Никол Гаврила вёл –
Шли в поход враги природы.
Далеко за сенокос
Продвигались три верзилы,
А за ними – рыжий пёс,
Неизменный страж Гаврилы.
Куст, цветок – им всё равно:
Топчут, нет на них холеры!
Вышли к озеру: "Оно!"
Тут разделись браконьеры.
Подозвав к себе Никол,
Пса баском шугнув сурово,
Достаёт Гаврила тол
И такое держит слово:
– Ну, братва, гаси "бычки".
Здесь не лески-поплавки вам!..
Чуть сплошаем – на куски
Разнесёт нас к чёрту взрывом!
Прикрепил Гаврила Щур
К толу палку-запускалку,
Подпалил бикфордов шнур –
И закинул в воду палку.
Залегли дружки ничком
В лозняке, раскинув руки.
Пять минут – и ахнет гром.
И всплывут сомы и щуки!
Но… до взрыва встать пришлось.
(Будут помнить ту рыбалку!)
Как увидел пёс Барбос,
Что метнул хозяин палку, –
Гавкнул хрипло и – бултых! –
Доставать, как приучили…
Палку в пасть и прёт на них,
Чтоб отдать её Гавриле!
По шнуру огонь бежит –
Рыбакам грозит, не рыбам!..
– Крышка, братцы!!! – Щур вопит.
А у тех аж волос дыбом.
Как хлестнул по спинам страх
Сорвались друзья – и дёру!..
Чешут в кепках да трусах, –
Олимпийцам дали б фору!
Шнур короче – злее «кросс».
Жарят к лесу без оглядки:
Со взрывчаткою Барбос
Наступает им на пятки!..
Свой опасный «марафон»
Тем закончили герои,
Что вскарабкались на клён
И притихли там все трое.
Бросив тол, обнюхав ствол,
Пёс понёсся по опушке…
Миг – и вспыхнул, ухнул тол,
Прогремел сильнее пушки!
Ухнул так, что их трусы
В поднебесье запорхали,
Что доселе картузы
Из-за тучки не упали;
Что в райцентре, за рекой,
Пыль взметнулась по панели,
Что в милиции самой
Стёкла в рамах зазвенели;
Что под сень прибрежных ив
Отлетел, крестясь, Гаврила…
Подоспели люди:
– Жив? –
Щур не слышал: оглушило!
…Пожурит в селе народ
Трёх молодчиков за это.
Но едва ли кто придёт
Из района, сельсовета!
Там "воюют" на словах:
Пресечём-де , примем меры!..
А в озёрах – бах да бах –
Губят рыбу браконьеры

Решение о новом фильме созрело у Гайдая сразу...

Однако, сам Гайдай и драматург Лев Никулин признавались позднее, что они и до фельетона читали подобный рассказ, переведённый с английского, который назывался "Заряжённый пёс". Этот рассказ написал Генри Лоусон в начале XX века

Дэйв Риган, Джим Бентли и Энди Пэйдж копали шурф у Каменной речки в поисках богатой золотоносной жилы, которая должна была находиться где-то рядом. Богатая жила всегда находится рядом, вопрос только в том, десять или несколько сотен футов до неё от поверхности и в каком направлении. Они наткнулись на многообещающую породу и воду, что вселяло надежду. Применяли они старомодную взрывчатку замедленного действия – самодельный пакет в виде сосиски из плотного брезента, заполненного порохом с пришитым к нему концом бикфордова шнура. Они окунали такое устройство в расплавленный жир, чтобы оно стало водонепроницаемым, делали как можно суше углубление в шурфе, опускали туда свой пакет, присыпая его сухой пылью, глиной и битым кирпичом, затем поджигали шнур, выбирались из ямы и ждали. Результатом обычно была уродливая выбоина на дне шурфа и половина тачки сколотых камней.

В речке было полно рыбы. Старатели обожали есть рыбу, а Энди и Дэйв – её удить. Энди, так тот рыбачил бы по три часа подряд без перерыва, если бы клевало хотя бы изредка, ну не реже, чем раз в двадцать минут. Местный мясник всегда был готов обменять мясо на рыбу, когда они вылавливали больше, чем могли съесть. Но сейчас была зима, рыба не клевала, речка обмелела, превратившись в цепь малых прудов объёмом в несколько вёдер и крупных бассейнов глубиной в шесть-семь футов. Добывать рыбу можно было, основательно замутив воду, чтобы она сама всплыла на поверхность, но среди рыб водилось много сомов и все они имели острые шипы, растущие с двух сторон головы. Энди как-то снял башмаки, закатал штаны, вошёл в пруд, чтобы замутить воду и получил хорошее представление об анатомии сома. Дэйв же схватил одного рукой и тоже близко познакомился с рыбой: сом проколол ему ладонь, рука опухла, боль – признавался он позже – пошла вверх в плечо, опустилась в желудок и не давала ему спать две ночи.

У Дэйва возникла идея. «Почему бы нам не взорвать рыбу в большом бассейне хорошей взрывчаткой? – заявил он. – Нужно подумать!» И он придумал одну штуку, а Энди Пэйдж её смастерил. Энди всегда претворял идеи Дэйва в практику или принимал на себя вину и насмешки друзей, если ничего путного не выходило. Он сделал картридж размером в три раза больше тех пакетов, что они использовали для взрыва скал. Джим Бентли заметил, что таким картриджем можно отделить речку от её дна. Порох был засыпан в толстый коленкор, Энди всунул туда один конец шестифутового бикфордова шнура, затянул пакет бечёвкой и погрузил его в расплавленный пчелиный воск. «Мы должны подержать его подольше в воде, – сказал Дэйв, – чтобы дать время испуганным и разбежавшимся рыбам успокоиться и вернуться назад». Для увеличения силы взрыва Энди по совету Дэйва обернул устройство в кусок парусины, из которой они делали мешки для воды, и проложил ещё несколько слоёв хорошо просушенной на солнце плотной коричневой бумаги – это уже для эффекта фейерверка. Поверх он сшил чехол и обвязал всё от конца до конца толстой леской. Картридж был теперь жёстким и твёрдым – настоящая бомба! Энди погрузил его в расплавленный жир, осторожно облокотил на палатный колышек, обмотал запальным шнуром и пошёл к костру готовить обед. Дэйв и Джим в это утро были на смене.

У них был большой чёрный молодой пёс, ретривер, или, скорее, переросший щенок, глупый четырёхфутовый приятель, всегда слюнявивший всё вокруг них и обметающий их ноги своим тяжёлым, но гибким, как кнут, хвостом. Большую часть его головы составлял красный, идиотский, мокрый оскал признательности своей собственной глупости. Он, казалось, принимал жизнь, мир, двуногих друзей и свой собственный инстинкт, как большую шутку. Он приносил назад почти весь лагерный мусор, который выбрасывал Энди. У них была кошка, которая умерла в жаркую погоду. Энди выбросил её далеко в кустарник. Через неделю, или около того, ранним утром пёс нашёл кошку, притащил в лагерь и положил её внутри палатки прямо у выхода, где она будет замечена сразу же, как только обитатели встанут и начнут подозрительно принюхиваться в тошнотворно удушающей атмосфере начинающегося летнего дня... Когда они шли купаться, он прыгал за ними в речку, хватал за руки, пытаясь вытащить их из воды, царапая лапами их голые тела. Они любили его за добросердечность и глупость, но когда хотели насладиться купанием, привязывали его в лагере.

Всё утро пёс с большим интересом смотрел, как Энди возился с картриджем, всячески мешал ему, пытаясь помочь, но к полудню он отправился к шурфу, чтобы узнать, как дела у Дэйва и Джима и вернуться с ними к обеду. Энди, бывший в тот день поваром, увидев их, поставил на огонь сковороду, полную бараньих котлет.

Дэйв и Джим стояли спиной к костру, как обычно стоят старатели при любой погоде, ожидая пока обед будет готов. Ретривер сосредоточенно обнюхивал всё вокруг, будто потерял что.

Мозг Энди продолжал работать над взрывным устройством; на глаза ему попалась пустая банка из-под керосина и у него мелькнула мысль, что если окунуть картридж в керосин, то намного улучшится качество взрыва. Он повернулся к Дэйву поделиться пришедшей мыслью в тот момент, когда Дэйв, глянув через плечо на сковороду, резко отпрянул от костра и бросился наутёк. Ему послышалось, как он объяснял позже, что сковорода зашипела громче, чем всегда, и он посмотрел, не подгорают ли котлеты. Джим Бентли тоже обернулся и тут же устремился вслед за Дэйвом. Энди с удивлением смотрел на обоих.

«Беги, Энди! Беги! – закричали они ему. – Беги-и-и-и !!! Посмотри назад, балбес!» Энди медленно обернулся...сразу за ним с широченной и глупейшей улыбкой стоял ретривер с картриджем в зубах. Но это было ещё не всё: видимо, когда пёс обегал костёр, мотающийся свободный конец запального шнура попал на горящие поленья и воспламенился... Энди тщательно расщепил и распушил этот конец утром и сейчас он очень хорошо шипел и испускал искры.

Ноги Энди сработали раньше, чем его голова, он бросился за Дэйвом и Джимом. Пёс – за ним.
Дзйв и Джим были хорошими бегунами на короткую дистанцию. Тяжёлый Энди уступал им в
скорости, но зато мог бежать дольше. Собака прыгала вокруг него с восторгом, полагая, что нашла компаньона, с которым можно порезвиться. Дэйв и Джим орали: «Не беги за нами!... Не беги за нами, балбес!» Но Энди продолжал следовать за ними, как бы они ни петляли.

Они не лучше собаки могли бы объяснить, почему следовали друг за другом по пятам, но бежали они именно так: Дэйв за Джимом со всеми его резкими поворотами, Энди – за Дэйвом и пёс, описывая окружности вокруг Энди; бикфордов шнур болтался в воздухе, шипел, разбрасывая брызги и запах гари во всех направлениях. Джим орал на Дэйва, чтобы он бежал в другую сторону, Дэйв в свою очередь вопил Энди, чтобы он сменил направление, а тот рычал на собаку и командовал ей, чтобы она шла домой. Затем мозг Энди, стимулированный кризисом, начал работать. Он попытался пнуть пса на бегу, но пёс увильнул от удара; он останавливался, хватал с земли палку или камень, швырял в собаку и продолжал бежать дальше.

Ретривер понял, что допустил ошибку в отношении Энди, оставил его и погнался за Дэйвом. Дэйв, не совсем утративший присутствие духа, сообразил, что до полного сгорания шнура ещё есть какое-то время. Он прыгнул на пса, изловчившись, схватил его за хвост, подтянул к себе, вырвал взрывчатку из пасти и забросил её изо всех сил, как можно дальше. Собака немедленно бросилась за ней и принесла её назад. Дэйв разразился отчаянными ругательствами; собака, видя, что чем-то обидела Дэйва, оставила его и побежала за Джимом, который был далеко впереди. Джим ринулся к ближайшему дереву и вскарабкался на него со скоростью молодого медведя. Но дерево было тонким, он не смог подняться выше, чем на десять-двенадцать футов от земли. Пёс осторожно положил свою ношу у основания дерева, стал радостно прыгать и лаять под Джимом. Большой щенок считал, что он участвует в игре и именно Джим – его настоящий партнёр. Шнур грозно шипел, будто горел со скоростью миля в минуту. Джим попытался залезть повыше, дерево согнулось и треснуло, он упал на ноги и побежал. Пёс подхватил бомбу и – за ним. Всё это заняло несколько мгновений. Джим кинулся к выкопанной кем-то яме глубиной около десяти футов, прыгнул внутрь прямо в грязь на дне и посчитал себя в безопасности. На момент собака остановилась на краю ямы, насмешливо глядя вниз, как бы прикидывая насколько забавно будет опустить туда заряд. «Уходи, Томми, – сказал Джим слабым голосом, – уходи!»

Собака направилась в сторону Дэйва, который сейчас был единственным на виду, так как Энди спрятался за бревном, где тихо лежал в полной прострации.

Недалеко от прииска, на главной дороге у речки, стоял небольшой трактир. Дэйв был в отчаянии, время в его мозгу летело с бешенной скоростью. Он не нашёл ничего лучшего, чем повернуть в трактир. На веранде и в баре было несколько старателей. Дэйв заскочил в бар, захлопнув за собой дверь.
«Моя собака..., – задыхаясь произнёс он под изумлённым взглядом трактирщика, – мой безмозглый ретривер... у него в зубах зажженная шашка!»

Ретривер, найдя переднюю дверь запертой, обежал вокруг, нашёл вход через задний двор и стоял теперь, улыбаясь, в дверном проёме со взрывателем во рту, громко шипящим и плюющимся искрами. Все повыскакивали из бара. Томми кинулся сначала за одним, потом за другим: молодой пёс готов был поиграть с каждым.

Посетители разбежались в разные стороны, некоторые запёрлись в конюшне. На заднем дворе находилась только что построенная на сваях кухня-прачечная, в которой несколько женщин стирали бельё. Дэйв и трактирщик влетели туда и захлопнули за собой дверь, трактирщик ругал Дэйва, обзывая его полнокровным идиотом и желая знать, какого чёрта он сюда явился.

Ретривер забежал под кухню между свай и, к счастью для всех, кто был наверху, обнаружил там ещё одну собаку, отвратительного жёлтого кобеля – мерзкое, подлое, злобное и драчливое существо, которое уже много лет соседи пытались пристрелить или отравить. Томми сразу оценил опасность – у него уже был печальный опыт встречи с этой собакой – он поспешил наружу и, не выпуская шашки изо рта, понёсся по двору к ограде. На середине двора жёлтый монгрел настиг и цапнул его. Томми выронил пакет, издал ужасающий визг и бросился в сторону леса. Жёлтый дьявол преследовал его до самого забора, затем побежал назад посмотреть, что же Томми выронил.

Около дюжины разных собак выползли изо всех углов, подвалов и кустов. Они окружили нахала, но соблюдали почтительную дистанцию, понимая насколько опасно приближение к зловредному псу в момент, когда тот нашёл что-то, что может послужить пищей.

А тот обнюхал картридж два раза и собирался обнюхать в третий, когда... это был очень хороший порох свежего поступления, Дэйв недавно привёз его из Сиднея, и бомба была сделана наславу: Энди был терпеливым и кропотливым во всём, что бы он ни мастерил...

Старатели рассказывали, что кухня высоко взлетела и опустилась на сваи. Когда дым и пыль рассеялись, останки жёлтого пса валялись в конце двора у забора. Несколько верховых лошадей, которые были привязаны у веранды, скакали диким галопом в клубах пыли с развевающимися порванными вожжами. Со всех сторон раздавался собачий вой, две собаки ринулись в места, где они родились – в тридцати милях отсюда, достигли их этой же ночью и остались там; остальные только вечером осторожно пришли назад – навести справки. Одна, потерявшая глаз собака, что во время инцидента находилась ближе всех к желтому псу, ещё много лет после этого не могла выносить запаха нечищенного ружья. Если бывало кто-нибудь подходил к ней с незрячей стороны и подсовывал ей под нос грязный шомпол, она моментально бросалась в лес и проводила там всю ночь.

За конюшней в течение получаса после взрыва несколько старателей, катались со смеху в пыли. Две белые женщины в доме были в истерике, а одна метиска бесцельно металась вокруг с ковшом холодной воды. Трактирщик вцепился в жену и в промежутках между её визгами грозил: «Замолчи, Мэри, а то я вышибу дух из тебя!»

Позднее, когда всё несколько улеглось, Дэйв решил извиниться. Появился Томми, виновник всего происшедшего, большой, глупый бастард, и, слюнявя Дэйва и обивая его ноги хвостом, последовал за ним назад в лагерь, улыбаясь своей широченной красной улыбкой добродушия. Энди надёжно посадил его на цепь, прежде чем пойти заново нажарить котлет, пока Дэйв отлучился, чтобы помочь Джиму выбраться из ямы.

Ещё долгое время после этого события какой-нибудь всадник, медленно проезжая мимо лагеря Дэйва, нарочито гнусавя, кричал ему: «Эл-ло-у, Дэ-й-эв! Как рыбалка идёт, Дэ-й-эв?»