Ярмарка тщеславия. Почему Каннский фестиваль не нужен

14 мая в Каннах стартовал 72-й кинофестиваль, на который со всего света слетелись именитые режиссёры, актёры, продюсеры (и Боня). Давайте разберёмся, почему этот фестиваль простому зрителю не нужен и не интересен.

Закрытый смотр

Конечно, очень здорово, что знаменитости могут раз в год собраться в курортном городке на Лазурном Берегу, покрасоваться на красной дорожке, попить шампанского и посмотреть кино. Потом затесавшиеся среди звёзд кинокритики в занудных статьях расскажут о том, как Верховен или Одиар снял очередной шедевр. Но простой Вася из Подольска получит возможность увидеть фильм, которому рукоплескали в Каннах, примерно спустя полгода. Если не забудет о нём вовсе — ведь XXI век каждый час подсовывает нам десятки инфоповодов. Вот ты, дорогой читатель, можешь вспомнить последний раз, когда думал что-то вроде «Ох ты ж, фильм «Донбасс» Сергея Лозницы был отмечен в рамках программы «Особый взгляд» Каннского фестиваля, обязательно его посмотрю»?

Кто все эти люди?

А как вообще фильмы попадают на Каннский фестиваль? Их отбирают специальные люди, работа которых похожа на добычу радия: в течение года они отсматривают больше тысячи картин, чтобы найти достойных, по их мнению, кандидатов. Вице-директор французской ассоциации UniFrance Жоэль Шапрон занимается отбором фильмов, снятых на территории России и Восточной Европы, и ему можно только посочувствовать, ведь бедолаге приходится отсматривать большую часть тех фильмов, на которые обычного зрителя в кинотеатр силком не затащишь.

Конечно, логично, что фильмы на французский кинофестиваль отбирает француз. Но ведь понятно, что он руководствуется субъективными критериями, и если бы отбором занимался, например, Никита Сергеевич Михалков, в программе фестиваля были бы представлены совсем другие (возможно, более достойные?) картины из России. В любом случае, фильм, который мсье Шапрон счёл достойным, вполне может не понравиться вышеупомянутому Васе из Подольска, но господина отборщика это особо не волнует, ведь его задача — включить в программу фестиваля картины, которые заинтересуют глубокоуважаемое жюри. Например, если условный Джим Джармуш был хорошо принят в Каннах ранее, он, скорее всего, пройдёт отбор и в этот раз. Не превращает ли это фестиваль в своего рода междусобойчик, где одни и те же люди из года в год хвалят работы одних и тех же режиссёров?

К слову о жюри: в этом году в него входит, например, Эль Фаннинг. Красивая девушка и талантливая актриса, которой недавно исполнился 21 год, безусловно, заслуживает уважения, но можем ли мы с уверенностью сказать, что она достаточно компетентна, чтобы оценивать работы величайших мировых режиссёров?

Ретроградство

Стоит упомянуть и такого человека, как программный директор фестиваля, который в конечном итоге и решает, будет ли тот или иной фильм показан в Каннах. С 2001 года этот пост занимает Тьерри Фремо — жуткий ретроград, который, например, запретил делать на красной дорожке селфи, мотивировав это тем, что люди приезжают на кинофестиваль смотреть кино, а не на себя любоваться.

Что гораздо серьёзнее, мсье Фремо запретил участвовать в фестивале картинам, созданным для стримингового сервиса Netflix. Напомним, что именно Netflix сейчас даёт именитым режиссёрам деньги на создание проектов, которые отказываются финансировать «традиционные» продюсеры, не желающие совершать рискованные вложения. Netflix позволил Альфонсо Куарону снять картину «Рома» (Roma), Netflix выделил 125 млн долларов Мартину Скорсезе на создание «Ирландца» (The Irishman). И тем не менее, программный директор фестиваля, который в теории должен расширять границы кинематографа, запрещает фильмы от Netflix, потому что их показывают в интернете, а не в кинотеатрах.

Политизированность

Хорошо, а какие фильмы всё же попадают в одну из программ Каннского фестиваля и получают на нём награды? Кто, например, представлял Россию на этом празднике синефилов за последние десять лет? Отвечаем: такие шедевры, как «Левиафан» Звягинцева, «Утомлённые солнцем 2» Михалкова и «Царь» Лунгина. Это точно лучшее, что смог породить отечественный кинематограф?

Не секрет, что при отборе фильмов руководство Каннского фестиваля старается придерживаться этнического и гендерного разнообразия. Но ведь профессионализм режиссёра не зависит от цвета кожи, страны происхождения и того, какие причиндалы находятся у него (или неё) между ног? При этом регламент фестиваля предусматривает специальную награду за освещение проблем геев и лесбиянок в короткометражных лентах. Неужели проблемы других притесняемых меньшинств менее важны? Или же у них просто не такое сильное лобби?

Как и на «Евровидении», на Каннском фестивале оценивается не только качество работы режиссёра, сценариста, оператора и актёров, но и политический подтекст, соответствие актуальным трендам и личные качества создателей фильма. Так, например, «злодей» Ларс фон Триер может рассчитывать максимум на то, что гениальную во всех отношениях картину «Дом, который построил Джек» (The House That Jack Built) покажут на фестивале вне конкурса, в то время как посредственный байопик «Чёрный клановец» (BlacKkKlansman) получает гран-при жюри, чтобы вы не забывали: расизм — это плохо.

Тёмная сторона фестиваля

Не стоит забывать, что Каннский фестиваль — не только киносмотр, но и светское мероприятие. Писатель, сценарист и колумнист Майкл Гротхаус несколько лет назад опубликовал любопытную заметку, описывающую его путешествие в закулисье фестиваля. В числе прочего он вспоминает, как познакомился на одном из многочисленных банкетов с юношей-стажёром с горящими глазами, который держал в руках свой дебютный сценарий и искал человека, который поможет превратить этот сценарий в фильм. Заметив, что этот юноша несколько дней не покидал своего номера, писатель решил навестить его и был удивлён тем, как паршиво выглядит стажёр. Молодой человек рассказал, что наутро после того самого банкета проснулся в постели известного продюсера, его голова гудела, а вокруг валялись пустые бутылки вина и упаковки из-под каких-то таблеток. Продюсер отдал ему распечатку сценария и выпроводил бедолагу.

— Я не гей, — со слезами на глазах сказал тот стажёр Майклу. — Но я не знаю, что теперь сказать моей невесте.

И хотя Харви Вайнштейн, который ранее закатывал в Каннах самые лучшие вечеринки, в последние годы по понятным причинам не посещает мероприятия в Европе, Гротхаус пишет, что история несчастного стажёра — не исключение, а правило, и на каждого человека, которого Каннский фестиваль вознёс на Олимп, найдется десяток тех, чьи судьбы были сломаны в кулуарах этого мероприятия.