Комиссара звали Дмитрий Фурманов, а белого командира - Яков Слащев. Кстати, последний стал прообразом хлудова в булгаковской пьесе “Бег”. Они были по разные стороны фронта, но потом их дороги пересеклись.
Дмитрий Андреевич Фурманов был комиссаром 25 дивизии. Той самой, Чапаевской. По воспоминаниям сослуживцев, Василий Иванович своего комиссара уважал, но это не мешало ему приударить за его женой. Это и стало причиной раздора.
Хотя ссора была недолгой - вскоре легендарный комдив погиб и Фурманов забыл все обиды. Он прошел всю Гражданскую, а потом засел за написание романа о Чапаеве. Позже работал Высшем военно-редакционном совете (литературно-издательский отдел Политуправления Реввоенсовета) и в журнале “Военная наука и революция”.
В то время Фурманов и пересекся с еще одной известной личностью - Яковым Александровичем Слащевым.
В годы Гражданской войны тот был одним из самых талантливых генералов на белом юге. Прославился ещё на Первой мировой, а потом организовывал белые отряды на Северном Кавказе. В 1920 встал на пути РККА и удержал Крым. Из-за него военные действия затянулись ещё на год и погибло немало отважных бойцов из Красной армии.
После Гражданской Слащев сбежал в эмиграцию, но там разругался с Врангелем. И меньше, чем через год, вместе с женой и друзьями вернулся в Советскую Россию. Здесь он сразу попал под пристальное наблюдение спецслужб, но он и с ними смог договориться. Слащев писал для них характеристики на командиров белого движения, которые отдыхали в эмиграции, писал воззвания для уехавших офицеров и плотно занимался пропагандистской работой. Также вел занятия по тактике на курсах “Выстрел”.
А потом познакомился с Фурмановым и они стали неплохо общаться. А когда Слащев написал мемуары, автор романов о Чапаеве вызвался написать к ним предисловие. И оно начиналось вот так:
“Слащев — это имя, которое не мог никто из нас произносить без гнева, проклятий... Слащев — вешатель, Слащев — палач: этими черными штемпелями припечатала его имя история”.
Но затем тон меняется:
“Два года работы у нас, в Красной Армии, не прошли для него даром, а работа над изничтожением своего политического невежества только яснее развернула перед ним весь ужас его мрачной деятельности в борьбе с Советской властью”.
Мемуары он посчитал весьма полезными, она обнажала многочисленные проблемы и разногласия в белом лагере:
“Мы представить себе не можем какого-нибудь комбрига в Красной Армии, не понимающим, за что, во имя чего он борется. Это для нас просто немыслимое дело.
А вот “там”, оказывается, самые высокопоставленные руководители были политическими младенцами.
В то же время в области специальной они, разумеется, были большими мастерами. И провели против нас не одну талантливую операцию. И совершили, по-своему, немало подвигов, выявили немало самого доподлинного личного геройства, отваги и прочего.
Красная Армия имела перед собою не случайный сброд и не военный кисель, а организованного, стойкого, сильного, часто отважного и решительного, прекрасно обеспеченного врага, имеющего богатейший заморский тыл.
Предлагаемая книжка Слащёва, если распространить её по жалким остаткам врангелевских войск, несомненно, поможет тому, чтобы русская армия была не в Галлиполи или Болгарии, а самотеком перебиралась бы в Советскую Россию”.
С чем Слащев и справлялся - его мемуары действительно попали за границу. Сколько офицеров благодаря этому вернулось - неизвестно. Но наверняка такие были.
Но дружба и сотрудничество Фурманова со Слащевым продлилось недолго. В 1926-м из-за болезни Фурманова не стало. А в 1929 году Слащева застрелил человек, который его ненавидел еще со времен Гражданской войны.
Так и закончилась необычная дружба двух командиров.
Источник:
- 17 фотографий доказывающих, что дружба крепкая не сломается
- Милые убийцы: как девочки-подростки совершили самый страшный грех из всех возможных?
- Eurythmics: как возник один из самых известных музыкальных дуэтов в мире
- Беспрецедентный случай в истории: за какие заслуги капитан сразу стал генералом?
- Василий Чапаев: жизнь и смерть красного командира
Позже, будучи преподавателем, он весьма подробно и едко разбирал ошибки известнейших красных командиров и раз за разом громил их на штабных играх. Рассказывали про случай, когда взбешенный Буденый на лекции стрелял в него из своего нагана, но не попал. Слащев спокойно выдержал расстрел, а после спокойно же заметил, что стреляет Буденый так же херово, как и управляет войсками.
В конце 1917 года присоединился к Белому движению, был направлен на Северный Кавказ для формирования офицерских подразделений. Служил начальником штаба партизанском отряде Шкуро, затем начштаба 2-й Кубанской казачьей дивизии генерала Улагая. С осени 1918 года командовал Кубанской пластунской бригадой, в 1919 году произведён в генерал-майоры, командовал сначала бригадой 4-й дивизии, затем и всей 4-й дивизией.
Среди своих солдат и подчиненных пользовался большим уважением и авторитетом, его прозвали генералом Яшей. В его частях поддерживались высокая дисциплина и боеспособность. Человеком он был противоречивым, поэтому современники давали ему самые различные характеристики. Называли пьяницей, наркоманом, клоуном (за эпатирующие выходки) и авантюристом. При этом отмечалась энергия, личная храбрость, сильная воля, талант полководца, тактика полководца, который малыми силами успешно противостоял превосходящим силам врага.
Деникин писал в воспоминаниях о Слащёве:
«Вероятно, по натуре своей он был лучше, чем его сделали безвременье, успех и грубая лесть крымских животолюбцев. Это был еще совсем молодой генерал, человек позы, неглубокий, с большим честолюбием и густым налетом авантюризма. Но за всем тем он обладал несомненными военными способностями, порывом, инициативой и решимостью. И корпус повиновался ему и дрался хорошо».
Получив приказ Деникина оборонять Северную Таврию и Крым, Слащёв сбил заслоны махновцев и к началу 1920 года отвёл войска к Мелитополю. Войск у Слащёва было мало: всего около 4 тыс. бойцов при 32 орудиях, а с севера надвигались 13-я и 14-я советские армии.
Правильно оценив ситуацию, Слащёв не стал задерживаться в степях Таврии и сразу отошёл в Крым. У него не было войск, чтобы успешно вести боевые действия на большом театре военных действий в Таврии. Но он мог удержаться на узких перешейках. Советские войска пытались отсечь белых от перешейков, но в том не преуспели. Белый генерал отдал приказ:
«Вступил в командование войсками, защищающими Крым. Объявляю всем, что, пока я командую войсками, из Крыма не уйду и ставлю защиту Крыма вопросом не только долга, но и чести».
Слащёв провёл военное совещание с высшими командирами, которые были в Крыму. Он изложил свой план: войск мало и они слишком расстроены, чтобы обороняться, пассивная оборона рано или поздно при превосходстве сил и средств врага приведёт к поражению, поэтому необходимо вести маневренную борьбу, имея крупный резерв, отвечать ударом на удар.
Слащёв удержал Крым в январе – марте 1920 года перед значительно превосходящими силами красных. Белые потеряли Кавказ, эвакуировались из Новороссийска в своё последнее убежище – крымский плацдарм. Уже в эмиграции, Слащёв напишет:
«Это я затянул Гражданскую войну на долгих четырнадцать месяцев…»
Таким образом, Крымский полуостров стал последним бастионом Белой России, а генерал Яков Слащёв по праву приобрел к своей фамилии почетную приставку «Крымский» – последним из полководцев в истории русской армии.
Русский мир приплел...
Было же "хохляцкого мира"